Время для жизни [СИ] - taramans

— Норма… только вот про ноги все же забыл… Похоже — лодыжку потянул.

— А ну-ка… пошли вон, на скамейку. А с тобой, Сережа, мы дома поговорим! — Кира была сердита.

Они перешли к скамейке неподалеку от загона вышки.

— Снимай ботинок! — «как она красива! валькирия! я бы и полностью разделся под ее команды!».

— Кирочка! Да не стоит беспокоится! — попытался он заулыбаться.

— Так! Я вот сейчас кому-то покажу — Кирочка! Снимай ботинок, я сказала! Мальчишки! Вечно Вы что-то пытаетесь всем доказать!

— Ага… письками все меряемся! — пробормотал под нос Иван, но девушки услышали и прыснули!

— Вот это точно! Только не понятно — зачем? — Кира улыбалась. Откуда она достала бинт, Косов не видел.

— Ну как зачем? Что тут непонятного? У кого больше — тот и мужик! А кто так — писюн косопузый! Можно еще посоревноваться, кто дальше, или кто выше написает! — все же адреналин неслабо так в голову дал, и Иван сейчас «нес пургу» на отходняке.

Зиночка откровенно потешалась, Кира — тоже улыбалась. А вот Сергей — хмурился.

— Ну… это Вы уж как-нибудь без нас организуйте, эти соревнования!

— Ну что, Серега? Слабо? Я тебя всяко переписаю — по всем видам многоборья!

Тот хмыкнул и отошел чуть в сторону, к остальным.

«Хорошо, что с утра намотал в берцы чистые тонкие портянки. А то — стыдоба бы была!».

Кира быстро и ловко туго замотала ему голеностоп:

— Все! Портянку намотай тоже потуже, и на ногу ступай осторожно! Домой как приедешь — лучше в холодной воде ногу подержать! Потом — снова повязку! Через недельку все пройдет!

Они прошли в летнее кафе, сели за столиками и полакомились мороженым.

Зиночка сидела, прижавшись к нему и шептала Ивану на ухо:

— Ты, Ваня, и правда, какой-то дурачок! Ну чего ты на его подначки поддался? У Сережи этих прыжков уже… он, наверное, года два уже прыгает! Он и Киру тоже туда заманил, в этот клуб.

— У Киры есть прыжки? — как-то это… в целом — неудивительно, но все-таки!

— Ну да… она раз пять… вроде бы… прыгала. Только не здесь, а с самолета.

— Ну вот видишь! И как мне в таком случае отказываться?

Зина отстранилась от него, посмотрела:

— А ты все также к Кире неровно дышишь? Серьезно?

Косов хмыкнул, приобнял ее и наклонившись к ней, прошептал:

— Красавица! А не хочешь ли ты поехать ко мне в гости? Я тебе покажу угодья совхоза. Мы пройдем с тобой по полям и лугам. А когда нагуляемся, я напою тебя чаем с малиновым вареньем. У меня есть, одна соседка угостила — жена Мироныча!

— Ты сейчас гулять не сможешь, у тебя нога болит! А значит — потащишь бедную девушку сразу к себе в берлогу и примешься назойливо соблазнять! Знаю я тебя! — она негромко смеялась, — а если серьезно… не знаю, Ваня… я как-то не готова. Вроде бы и хочется, но чего-то боязно…

Она толкнула его в бок:

— И вообще ты хам! Такое предлагать девушке!

«Ну и ладно! Хвостом крутит, а до главного дойти — «чего-то боязно!», и ведь, похоже, уже давно не девственница. Интересно, когда Вера приедет?».

Она, Вера, уже была у него в гостях. Один раз. Правда несколько стеснялась, и было видно, что ей неловко.

— А ничего у тебя тут, даже уютно!

Она покрутилась по комнате, заглядывая в шкафы, разглядывая повешенную Иваном на стену карту мира.

«Да она же просто стесняется!» — понял Косов и подойдя сзади, обнял женщину:

— Ну ты чего, Вер? Ну что ты, как будто мы и незнакомы?

— Ваня… я чего-то стесняюсь. Место… непривычное. День-деньской… И люди здесь рядом… за стенкой!

Он плотно занавесил окно, сделанной из обрезка того же занавеса, ночной шторой. Стало почти темно.

— А так? — он обнимал Веру, и нежно целовал.

— Ну… не знаю. Все равно — стеснительно как-то…

— Интересно получается — там у Петровны, ты рисковала, что она может вдруг раньше вернуться и не стеснялась, и не боялась. А здесь, когда мы одни — стесняешься.

— Ты не понимаешь. Там — другое! Ну да, эта грымза могла прийти раньше, ну и что? Ну поругались бы мы с ней, поцапались. Ну… Андрею бы она рассказала, поддал бы он мне… да она по улице бы растрепала. Но это же… как-то привычно, от нее, змеюки, такое ждать. А тут… вон… я же слышу — ребятишки ходят.

Это она, конечно, привирала — слышно ничего не было. И шума в клубе никакого не было, да и людей было — раз, два и обчелся! Время-то еще раннее.

Но он все же смог ее растрясти, а потом и возбудить. Это было, конечно, не так отвязно, как у них получалось раньше. Но Косов надеялся, что со временем Вера привыкнет.

— Ты о чем это задумался, что у тебя такая улыбка на физиономии? — вернула его в чувство Зина.

— Да так… думаю вот… ничего мне от тебя не дождаться. Это называется — «динамо» крутить. Ну… давать ложные надежды, на что-то раскручивать… Девушкам это свойственно.

— И чего тогда твоя улыбка такая… развратная, вот! Если бы ты об этом думал — ты бы злился, хмурился. А ты — как тот кот, который сметаны объелся. Не ври мне, Ваня!

Возможно, они бы и поругались, но тут компания начала закругляться. Ну да, времени-то уже как бы не к пяти часам!

А Иван решил сходить… в общем, нужно было слить все то, что он ранее выпивал.

Виктор махнул ему рукой, указывая направление, где в парке имеется необходимое Ивану.

«Ага… от центральной аллеи, чуть вбок, по другой аллейке, а потом — еще правее, почти в угол парка».

Ну да… дощатое строение, крашенное известью. И елки вокруг стеной. Уединенно так.

Уже выйдя из строения и повернувшись к аллее, он услышал сзади смех и противный, до озноба от узнавания, голосок, протянувший:

— Нет, ты посмотри, Чилим — кого мы видим! Это же Чибис! Один на льдине, ломом подпоясанный! И не замечает своих корешей, и не здоровкается! Смотри-ка, зазнался видать совсем!

«Твою же мать… Допрыгался!».

Он, не торопясь, повернулся:

— Даров, Димка, — Димка Плехов, по прозвищу Чилим, такой же, как и Чибис, детдомовец, прибившийся к банде Хлопа, — привет, Лаврен! Не суетись, не мелькай! Че ты картину гонишь?

Если бы здесь был один Чилим, можно было бы и не беспокоится. Тот был нормальным парнем, вполне здравым. Ну а что в компании шпанской, так то обстоятельства так